Тир

Я сделал это на кухне...
Н.Фоменко.

Стреляй первым, Леголас!
Гимли.

Чтобы тренироваться, нужно иметь достаточно места. К счастью, достаточно, это не обязательно много. Как-то раз, упомянув в разговоре, что, для ежедневных занятий стрельбой, мне не приходится покидать своей квартиры, я заметил, как тень недоумения и, быть может, легкого презрения омрачила лицо моего собеседника.
– Как, скажи мне на милость, можно тренироваться в комнате, где расстояние от стены до стены не превышает шести метров? Что это за стрельба такая получится? Смех, да и только!
Так рассуждал человек, далекий от наших игрищ и совершенно незнакомый со спецификой игрового боя. Впрочем, подобные высказывания мне приходилось слышать и от бойцов со стажем. И это не удивительно. У большинства людей, выстрел из лука ассоциируется со значительным (во всяком случае, в несколько раз превышающим 6 метров) расстоянием до цели. В отношении игровой стрельбы, это – распространенное заблуждение.
Как показывает практика, во время полевого боя, крайне редко приходится стрелять с расстояния большего, нежели 10-15 метров. Подавляющее же число результативных выстрелов, вообще, производится с еще более короткой дистанции.
При таких условиях, эффективность лучника определяется, в первую очередь, не меткостью стрельбы, а скорострельностью. Будь ты меток, как Робин Гуд, но если не можешь быстро выстрелить и быстро перезарядить лук, в поле толку от тебя будет мало. Вероятность же промаха при стрельбе с близкого расстояния невелика. Полевой бой скоротечен, и, чаще всего, его исход определяется в первые 1-2 минуты, если вообще не в первые 30 секунд. В течение этого времени, ты должен выпустить как можно больше стрел с целью нанести команде противника максимальный урон, именно за тем, чтобы склонить чашу весов в пользу своей стороны.
Конечно, меткость важна. Без меткости – никак. Без меткости стрельба превращается в пустое разбрасывание стрел, лишающее смысла само боевое применение лучников. Меткость следует развивать и оттачивать в любом случае. Однако во главу угла я ставлю именно скорострельность, и буду напоминать тебе об этом постоянно.
Когда идет бой, не так важно, попадаешь ты с шести метров в пуговицу или в круг диаметром 10-15 сантиметров, в центре которого она находится. Как правило, большего и не требуется. А вот если ты тратишь много времени на подготовку очередного выстрела, ты не только не помогаешь этим своей команде, но и сам становишься легкой добычей. Это особенно заметно, когда два лучника, оставшись без прикрытия, затевают дуэль. На Нордконе-98, под крепостью Новгорода, такая дуэль случилась у меня с Лисом (Сергеем Лисаченко, не кривым снайпером, надо признать), и я всадил в него две стрелы, пока он накладывал одну свою. И успел бы выстрелить и в третий раз, но тут его срубил кто-то из союзников. Расстояние между нами было около 10 метров.
Таким образом, для освоения и отработки "кинжальной" стрельбы достаточно, чтобы мишень располагалась в 5-6 метрах от лучника. И если у тебя дома найдется такое расстояние, а родные и близкие готовы смириться с неизбежным вредом, который ты нанесешь интерьеру жилища, готовь тир.
Его оборудование много времени не займет. Все, что для этого нужно – мишень – пластмассовая крышка, какой закрывают стеклянные банки, да стрелоприемник – нечто мягкое, поверх чего будет располагаться мишень. У меня дома, роль стрелоприемника играет подушка размером 50х60 см, наполненная резаным поролоном (спинка кресла по совместительству). Найти или изготовить нечто подобное проблем не составит. Впрочем, стрелоприемник нужен лишь в том случае, если у тебя нет желания испортить стрелы, обои на стенах и отношения с соседями. А то хватит и одной мишени.
Так, например, в повести Белкина “Выстрел”, главный герой стрелял дома из пистолета в мух, которые имели неосторожность садиться на стены. Правда соседи его не донимали, пуль хватало, а сохранность стен его, похоже, не заботила вовсе.
Но это – случай клинический, сам же автор повести, на сколько мне известно, не был столь эксцентричен и, тренируясь, предпочитал стрелять в карточного туза, которого вешал на ворота. Стрелял он, прямо скажем, превосходно. Что же произошло 27 января 1837 года на Черной Речке, позади комендантской дачи? Почему Россия лишилась великого поэта? Почему Дантес остался жив? Александр Сергеевич, я смотрю на твой портрет, я спрашиваю – “Почему!?” Спрашиваю, хотя и знаю ответ…

* * *

… – Сходитесь! – машет шляпой Данзас.
Хррп-хррп-хррп, – хрупает снег под ногой. Пушкин идет к барьеру. Сдержанно-напористо, целеустремленно, быстро, почти стремительно. Он уверен в успехе. Промаха не будет. Дантес умрет. Это момент истины. Момент, которого он ждал так долго. Слишком долго.
Враг. Бледное холодное лицо с холодными бледными глазами под козырьком фуражки и такой же замороженной улыбкой на бескровных губах. Не долго тебе улыбаться.
Хррп-хррп-хррп...
Пушкин не улыбается, только черные глаза блестят. Он делает, что должен. Он знает, что делает. Замысел прост. Первым дойти до барьера. Тогда будет несколько секунд, чтобы прицелиться и выстрелить, в тот миг, когда противник только поднимет пистолет. Наверняка. Насмерть.
Хррп-хррп-хррп...
Барьер! Дошел! Успел!
Дантес в трех шагах от своего барьера. Он держит свой пистолет на уровне груди и еще не целится. Пушкин наводит оружие. Метит в голову. Дюжина шагов – вздор. Промаха не будет. Дантес умрет.
Два шага. Ствол замер, поймав прицел.
Один шаг. Палец на спусковой крючок. Еще шаг, и можно стрелять.
Но, раньше, чем Дантес сделал этот шаг, пистолет в его руке вдруг ожил, кашлянул, выдохнув облачко белого дыма и…
!!!!!!!!!!!!!!! – страшный удар в правый бок. Ошеломляющий. Сбивающий с ног.
– Кажется у меня раздроблено бедро, - падая, произносит Пушкин.
... Он лежит на снегу. У него шок. Пуля, разбив подвздошную кость, глубоко проникла в живот…
…Горячо под одеждой, там, где она пропитывается кровью. Жив. Только ранен. Боль остановилась, словно в раздумьях, но уже, пока еще робко, тянет зубами за бок. Но он знает – еще немного, и она заполнит собой весь мир. Боль победит, и только стыд и горечь поражения останутся, чтобы разделить ее триумф.
НЕЕЕЕЕТ!!!!!!! Пистолет еще в руке. Заряженный. Можно стрелять. Можно победить!
Заметив, среди стоящих подле него, Дантеса, Пушкин говорит, что хочет стрелять. Геккерн возвращается к барьеру и, прикрыв грудь рукой с пистолетом, ожидает выстрел.
Полулежа, с колен, Пушкин наводит пистолет. Лицо его ужасно искажено. Лицо безумца. Вздувшиеся жилы. Пот заливает глаза. В глазах – гнев, ненависть, боль. И жажда крови. Он похож сейчас на смертельно раненого зверя. Потому что так оно и есть. Это чувствуют все, кто видит его сейчас. Даже друг Данзас, испытывает не жалость, но страх, почти ужас. Прошла уже минута. Боль вступила в свои права, и, нестерпимо, терзает внутренности. Он все не может решиться спустить курок. Он уже не метит в голову. Он целится в сердце. Никак не удается удержать прицел. От боли темнеет в глазах. В этой агонии проходит еще одна страшная минута. Наконец, Пушкин стреляет.
Выстрел точен. Не прикройся Дантес рукой, он непременно был бы убит. Но, пробив руку, пуля ударилась в одну из металлических пуговиц мундира и, остановилась, лишь немного контузив грудь.
– Bravo! - кричит Пушкин...

* * *

Я рассказал эту историю не из сентиментальных побуждений. Во всяком случае, не только. Я хочу, чтобы, оставив в стороне свои чувства, ты учился на ошибках этих людей. Один был меток, но недостаточно быстр, из-за чего и умер. Другой оказался быстрей, но недостаточно меток, а, потому, сам не расстался с жизнью лишь благодаря маленькой предусмотрительности и большому везению.
Стреляй до того, как противник поймет, что ты стреляешь, и упредит тебя. Стреляй первым. Стреляй метко. Перезаряди и стреляй снова, пока он не опомнился.